Тони Хоукс - Теннис на футбольном поле [Играя в теннис с молдаванами]
– Господин Ротару, – продолжил я с показной резкостью, которая говорила о том, что на самом деле я жутко боялся. – Стало ли для вас завоевание титула огромным личным достижением?
К моему облегчению, я услышал новые звуки, не только скупое «да», которое до сих пор изрекал герои интервью. По какой-то необъяснимой причине этот вопрос вызвал более восторженную реакцию, и Зеленый заговорил страстно и с такой скоростью, что Юлиан с переводом едва за ним поспевал. Ворота шлюза распахнулись, и нас внезапно окатило потоком самолюбования – да, победа в чемпионате была его личным достижением, в конце концов, он организовал клуб всего пять лет назад, полностью на свои деньги. Это единственный частный клуб в Молдове, и, когда он смотрел, как парни играют в Европе после победы в чемпионате, его сердце наполнялось гордостью. Пусть они проиграли «Галатасараю», но здесь нечего стыдиться, потому что в одном из последних раундов этот турецкий клуб обыграл «Манчестер Юнайтед».
– Как вы думаете, вам удастся победить в чемпионате в этом году? – спросил я с энтузиазмом, продиктованным не искренним любопытством, а ощущением того, что наживка проглочена.
Зеленый засыпал нас фактами и статистикой предстоящего сезона, видимо, наконец-то решив, что это настоящее интервью и что британская публика должна увидеть, какой он потрясающий человек. Ему понравилось нежиться в лучах софитов, несмотря на то, что их у нас не было. Лжесъемочные группы редко ими пользуются.
В какой-то момент я оборвал его хвастливые разглагольствования, спросив, сколько он платит своим футболистам, и он гордо ответил, что они получают по 3 тысячи долларов в месяц. Щедро, учитывая, что средний месячный заработок в Молдове равняется 30–40 долларам. Большую часть этой суммы, как оказалось, составляли бонусы, которые команда получала, если выигрывала, хотя Зеленый имел свое представление о бонусной системе. Если его футболисты проигрывали матч, который, как он считал, они должны были выиграть, он штрафовал их точно на такую сумму, какую составлял бонус. Как человек, который вырос при коммунизме, он остро, практически прямолинейно понимал какими должны быть стимулы. Он не мотивировал своих игроков призывами к командному духу, а, скорее, позволял говорить деньгам. Победитель получает все. Очевидно, у него и миссис Тэтчер много общего, помимо того, что им обоим не слишком идут спортивные костюмы.
– Как вы платите футболистам, – спросил я, – если нет ни доходов от зрителей, ни спонсорских контрактов, ни продаж прав на телетрансляцию?
Ответ Зеленого был бесстыдно честным. Он платил из собственного кармана отмытыми деньгами. В этой стране заявил он, официально заработать невозможно, потому что все теряешь на налогах. Шокирующее замечание, не потому, что оно сообщило что-то новое, о чем я и не подозревал, а потому, что он заявил это в камеру для трансляции по всей Великобритании. Никакой осторожности, никакой вины, ни страха, ни совести. Он был слишком влиятелен для всей этой чепухи. Этот парень мог поступать, в общем-то, как захочет. Он был представителем нового правящего класса Восточной Европы, класса, чей успех, похоже, основывался на переиначивании законов в свою пользу.
Зазвенел телефон, и Зеленый, извинившись, ответил на звонок, причем поистине стремительно. Я постарался не задумываться о том, какое беспринципное действие он только что совершил, и вместо этого занялся составлением следующего вопроса. Главного вопроса. Объясняющего причины того, почему я оказался в этом кабинете.
– Помимо съемок телевизионной программы, – произнес я довольно робко, – я также приехал в эту страну, чтобы попытаться выиграть пари. Вы ничего не слышали об этом?
– Нет, – последовал лаконичный ответ.
– Что ж, я позволю Юлиану объяснить.
Я посмотрел на Юлиана и кивнул. Бедный Юлиан. Вот и свежий материал для ответа на вопрос: «Какой была ваша худшая работа?»
Зеленый внимательно выслушал, в какой-то момент рассмеялся, видимо, после упоминания о пении голышом молдавского гимна. Затем его лицо снова обрело серьезное выражение и вернулось к настройкам суровой несокрушимости от производителя. Он вновь зажег сигару, которая не пережила длинных речей о величии его футбольного клуба, и молча застыл в кресле. Меня начало беспокоить отсутствие какой-либо реакции. Вдруг он раскусил мои мотивы? Я почувствовал, что должен нарушить тишину.
– Конечно же, пари – это просто повод узнать больше о Молдове и местном футболе.
Я терпеливо ждал, пока он отвечал по-русски, не давая мне ни малейшего шанса угадать, как он теперь ко мне отнесется.
– Господин Ротару говорит, – перевел Юлиан, – что в Молдове рады твоему приезду и что в этой стране умеют и встречать, и провожать гостей.
Это звучало неплохо, хотя меня немного напрягла двусмысленность последней фразы. Как господин Ротару провожает своих гостей? Особенно тех, кто ему не нравится? Мне доведется об этом узнать?
Он изрек еще что-то по-русски, после чего оставалось лишь с нетерпением дожидаться разъяснений моего застенчивого наемного работника.
– Господин Ротару говорит, – наконец сказал Юлиан, – что разрешает тебе сыграть в теннис с его полузащитником Шишкиным и что ты можешь сделать это когда угодно, после того, как состоится матч с «Ромой» из Бельцев.
На меня накатило огромное облегчение, а затем прозвучали еще более добрые вести. Господин Ротару счел, что для Шишкина теннисный матч в один из выходных дней будет полезным упражнением, и перед нашим уходом дал нам номер домашнего телефона футболиста, чтобы мы могли созвониться и договориться о поединке.
Более того, нас пригласили на матч с клубом «Рома», который должен был состояться на следующий день, и после него я мог, если захочу, встретиться с Шишкиным. Я откинулся в кресле, не удержавшись от самодовольной ухмылки. Подумать только – этим утром я собирался сдаться.
Я выходил из офиса Зеленого, неожиданно и беспричинно полюбив владельца клуба. И не потому, что этот человек дал мне то, что я хотел. Он был в своем роде обаятелен. Когда расслабился, он оказался веселым и остроумным, и уже трудно было себе представить, что у него имеются жестокие и суровые черты характера. Потом мне пришло в голову, что обаяние – обязательный инструмент для завоевания власти. Беспощадный диктатор должен уметь манипулировать, заговаривать зубы потенциальным врагам с фальшивым спокойствием, а это проще сделать за завесой учтивости.
Все безжалостные диктаторы владеют этим мастерством. Взять Саддама Хусейна. Когда бы его ни показывали по телевизору, он всегда меня поражал – у него внешность довольно мягкого парня, даже, можно сказать, приятного. Он молодец. Он может быть радушным хозяином, а через минуту поднять телефонную трубку и приказать кого-нибудь убить. От хорошего к плохому за 6,4 секунды. Именно поэтому он сейчас там, где он есть. У того, кто постоянно старается быть злым, на самом деле никогда ничего не выйдет. Этот мир несправедлив, верно?
Ужин с семьей принес новые доказательства этой теории. Из обсуждения, во время которого я упомянул чрезвычайную разницу между зарплатами, которые получали футболисты Зеленого, и месячным заработком среднего молдаванина, я узнал, что для тех, кто работал на государство, настоящей проблемой был даже не размер заработной платы, а тот факт, получат они ее вообще или нет. Дине не платили с мая. В это было сложно поверить, так как уже стоял октябрь. Григор не получал зарплату два месяца.
– Но на что же вы живете? – спросил я.
– Пациенты помогают папе и маме, – объяснил Адриан.
Я узнал, что здесь развита примитивная и неофициальная социальная структура, в рамках которой пациенты приносят подарки продуктами или деньгами всякий раз, когда идут к врачу. Им приходится это делать – государство могло предложить лишь пустые обещания, а на них не проживешь. Иногда государство платило рабочим не деньгами, а товарами. Мама Дины, пенсионерка, живущая в деревне, получала вместо денег сахар, рис или муку. Как-то она даже взяла ковер вместо пенсии за полгода. Для рабочих на заводах было привычно получать зарплату товарами, которые они производили, будь то обувь, стремянки или лампочки. Мне рассказали, как один бедняга по имени Виталий, который работал на заводе, изготавливающем насосы для велосипедов, в конце каждого месяца получал сотни этих адских изобретений, и ему приходилось идти с ними на рынок. Как ни ужасно, его выживание зависело от инфляции.
Я пошел спать, чувствуя себя немного виноватым за свою жизнь. Мои хозяева были хорошими и добрыми людьми, работали не покладая рук в полуразрушенных, почти нефинансируемых больницах, а им даже не платили за их труд; я же слонялся по этой стране, тупо пытаясь доказать свою правоту и выиграть пари для младенцев. Пока я лежал в кровати, погружаясь в сон, мой разум атаковали вопросы, на которые не было ответов. Что вообще происходит? Кто обращается с нами так по-разному? Правильно ли Он перетасовал карты? Чем все это может закончиться? Стоит ли мне купить здесь несколько велосипедных насосов и взять их с собой в Англию? Столько вопросов, и только «хр…» могло ответить на все.
